«Сберегите мир»

В июне 1941-го Ираиде Ивановской было 14 лет. Она с отличием окончила семилетку и мечтала поступить учиться на медсестру. А в 1945-м, встретив Победу в прифронтовом госпитале под Кёнигсбергом, больше всего хотела забыть полученный медицинский опыт.

Хмурое утро

Они жили в Витебске, когда началась война. Ираида Ивановна отчетливо помнит то воскресное утро. Во дворе собрались почти все соседи, многие плакали. Она никак не могла понять, что случилось.

– Война, детка, – тяжело вздохнула мама. Девчонка внутренне сжалась: как это? Однако по-настоящему осознание беды пришло спустя несколько дней, когда сгорел их дом. Семья подалась к родственникам в деревню Куприки в 8 километрах от областного центра. Враг наступал. Вместе с другими мужчинами в лес ушли два старших брата.

А она с мамой и младшей сестренкой осталась. Вскоре фашисты заняли деревню.

Толстый немец нагло ввалился во двор. Увидев девчонку в голубом платьице, подошел, фамильярно похлопал по плечу: «Gut!» Она ответила ударом наотмашь, угодив фашисту прямо по лицу. Фриц озверел, вскинул автомат.

– Мама бросилась ему в ноги. Обхватила сапоги. Стала громко кричать, умолять, чтобы не стрелял, – вспоминает Ираида Ивановна.

Ей повезло: на шум в калитку заглянул старший по званию немецкий офицер, махнул толстяку рукой, мол, не трогай.

«Опята» и «грузди»

Ей тогда крепко влетело от мамы, чтобы не смела больше проявлять свой дерзкий характер (боевую Ирку до войны во дворе побаивались даже мальчишки).

– Немцы стояли в деревне. Мама опасалась за нас с сестрой, стирала им белье, – с горечью рассказывает Ираида Ивановна. – А во мне росла ненависть.

В один из дней, когда она с местной детворой играла на улице, к ней подскочил незнакомый мальчишка, толкнул. «Ах, ты! Я тебе покажу», – Ирка тут же догнала сорванца. А он сунул ей в ладошку смятый клочок бумаги. Это была записка от партизан. Так она стала их связной. Собирала нужную информацию. У них был даже свой секретный язык: немцы – «опята», боевые машины – «грузди».

Как-то она получила задание, сходить в одну из окрестных деревень, где собирались местные полицаи. Ирка взлохматила волосы, размазала по лицу грязь, испачкала платье. Взяла за руку пятилетнего соседского Феденьку.

Она сразу поняла, в каком доме та самая сходка. «Дяденьки, дайте поесть», – жалобно затянула Ирка с порога.

– Вдруг один из полицаев вскочил: «Я тебя знаю!» Я до смерти испугалась, – вспоминает Ираида Ивановна. – Подхватила Федьку на руки, стала громко причитать и больно щипать его за плечи, спину, чтобы плакал.

Дети наделали много шума. Их выгнали вон. Всё и на этот раз обошлось. Правда, Феденька с тех пор боялся Ирку как огня. Только завидев, убегал. А ей так хотелось с ним помириться.

Сделает это лишь спустя 40 лет. Судьба сведет их случайно в Вильнюсе на ярмарке изделий народных промыслов. Ей понравится деревянная фигурка, Ираида Ивановна захочет ее купить, а мастер вдруг спросит: «Вы когда-то жили в Куприках?» Это будет тот самый Феденька, и она все ему объяснит.

«У нас не было ни возраста, ни пола»

В мае 1943-го в деревню приехали два грузовика. Немцы собрали односельчан и стали распихивать по машинам. Сестренка с мамой оказались в одной, Ира – в другой.

Почти до самой Победы она ничего не будет знать о своей семье. После освобождения Белоруссии, примкнув к передвижному госпиталю, начнет отправлять письма в Витебск и Куприки с адресом полевой почты в надежде, что родные вернутся и напишут. Наконец однажды получит ответ. Слезы размоют буквы, выведенные химическим карандашом, и она не сможет дочитать до конца, но поймет главное: сестренка с мамой живы. Позже вернется с войны и один из ее братьев, второй – погибнет в бою.

А тогда грузовик вез ее в конц­лагерь. Там она валила лес и рыла окопы для немецкой обороны.

– Каждый наш день начинался с пренебрежительного «Aufstehen verdammt schwein». По-русски это «Поднимайтесь, проклятые свиньи». Мы вскакивали и быстро бежали в строй. Кто замешкается, упадет – сразу автоматная очередь. Это был настоящий ад. Изможденные, грязные, больные… Мы не делились на молодых и постарше, женщин или мужчин. Там не было ни возраста, ни пола, – с трудом справляясь со слезами, произносит Ираида Ивановна.

Она провела в концлагере 13 месяцев. Был конец июня 1944-го, когда заключенные проснулись на рассвете, а немцев – нет. Накануне всех лагерных свезли в какой-то барак. Они догадывались: что-то не так у фрицев. И понимали, что могут не дожить до утра.

– Кто-то открыл засов на двери. Мы ринулись на улицу. Увидели, что идут советские танки, пехота. Свои! Один солдатик остановился, вещмешок свой раскрыл, пошарил рукой. Что там у него могло быть? Достал последнюю банку тушенки, отдал, – вспоминает Ираида Ивановна. – А немцы, убегая, даже продукты оставили. Так что мне из кухни еще и булка хлеба досталась.

Война для нее тогда могла закончиться. Вместе с двумя землячками она отправилась пешком в сторону Витебска. Таких групп, которые возвращались домой, тогда было много. Объединялись, останавливались заночевать в лесу. Кто-то рассказал, что в деревне неподалеку стоит госпиталь.

Медицинская сестра

«Тебя саму надо лечить! Какая из тебя медсестра», – возмутился главный врач, когда увидел Ираиду.

Однако она его все-таки уговорила. Госпиталь уже сворачивался, чтобы двигаться дальше за фронтом, рабочих рук не хватало. Ее взяли. Быстро научилась ставить уколы, делать перевязки. Было трудно. Спали не больше чем по два часа. Особенно тяжело пришлось в Восточной Пруссии. Бои там шли ожесточенные. Раненых привозили машинами. Смышленую девушку тогда перевели в хирургическое отделение.

– У многих начиналась гангрена. Приходилось отрезать им ноги, руки. Врач давал мне ножовку, говорил «пили». Что делать? Пилила, – с горечью вспоминает ветеран.

От сильного специфического запаха ей становилось плохо. Она еле держалась на ногах.

День Победы

Когда пришла весть о Победе, госпиталь стоял в маленьком городке под Кёнигсбергом.

– Все, кто мог, вышли на улицу. Те, кто без ног, – выползли. Лежали прямо на земле и ликовали. А потом… – Ираида Ивановна плачет. Даже спустя 78 лет с трудом справляется со слезами, вспоминая тот такой радостный и такой тяжелый день.

Она побежала по палатам, чтобы сообщить долгожданную новость тем, кто был еще не в состоянии самостоятельно передвигаться.

– А там тишина. Один умер, второй, третий… Может, всего несколько минут они не дожили до Победы, – рассказывает ветеран. – Она досталась нам слишком дорого. Но мы выстояли, потому что верили.

«Нет ничего страшнее войны»

Сегодня Ираиде Ивановской 96 лет. В ее квартиру на втором этаже частного дома в Колодищах ведет крутая лестница – почти 20 узких ступенек. Ветеран Великой Отечественной войны спускается и поднимается по ним каждый день. Растит огород, складывает в уме трехзначные числа, следит за новостями. И, провожая нас до двери, просит: «Сберегите мир, нет ничего страшнее войны».

Наталья КОВАЛЕВА
Фото Валерия КАРТУЛЯ