«Театр должен волновать»

• – Наталия Олеговна, чего современный зритель ждет от театра?

– К сожалению, всего 10% белорусов ходят в театр и лишь небольшая часть из них – по-настоящему любят его. Несмотря на это, театр будет жить вечно, ведь ничто – никакие современные фильмы и технологии – не заменит живые эмоции, которые получает зритель. Это своего рода погружение в другую, чувственную среду, в мир фантазий. Происходит обмен энергиями: актер отдает свой смех, слезы, переживания – и всегда получает от зала ответную реакцию. Это как невидимая волна из мыслей, чувств и эмоций. Зрителю именно это и надо. Проще говоря, человек в театр приходит волноваться. Если этого не происходит, то театр плохой.

• – В вашем репертуаре много спектаклей разных жанров, но какие пьесы вы точно ставить не будете?

– На модные и спорные темы. Например, про свободу нравов или про неразделенную однополую любовь. Для меня важны семейные и христианские ценности, которые связывают общество. Этот театр родился из Камерного духовного театра, который я создала, когда работала в издательстве Белорусского экзархата. Его благословил митрополит Филарет. Поэтому в основе нашего репертуара – социально-духовная тематика. Мы поднимаем вопросы добра и зла, правды и лжи, любви и ненависти. Мы ставим комедии, драмы, триллеры, но все спектакли объединяет одно: они заставляют человека искать ответы на вечные вопросы.

• – И с тех пор вы сохранили благотворительный театральный форум для подростков «Сила жизни»…

– Это не просто спектакли на злободневные темы, это полноценное ток-шоу с участием психологов, священников, милиционеров, преподавателей.

• – Неужели подростки рады таким собеседникам? Ведь разговоры о наркомании, алкоголизме, суициде вызывают у них только раздражение.

– Иногда и на наши спектакли они приходят со скептицизмом. Правда, он улетучивается через считанные минуты после начала. Все дело в подаче материала. Одна из наших постановок – «Черное пальто» по рассказу Людмилы Петрушевской – о девушке, которая решила умереть. Это приключенческая история, и подростки погружаются в нее полностью. Они видят типичные (хотя и порой страшные) ситуации, в которые могут сами попасть. Они узнают себя. Я много лет проработала в театре юного зрителя и точно могу сказать: если детям не нравится, они не будут, как взрослые, пытаться «держать лицо». А если нравится, то погружаются в тему, открываются и готовы на доверительный диалог. Ведь дома с родителями это делать сложно, а вот с посторонними людьми, если дети поверят в их искренность, готовы беседовать долго. Часто после спектакля мы задерживаемся на два-три часа. Но мы готовы тратить на это время. Потому что даже один спасенный от неверного выбора ребенок того стоит.

• – Среди юных актеров есть воспитанники и вашей мастерской для детей. Растите кадры для себя?

– У нас нет цели воспитать актера – для этого есть университеты. Цель другая. Мы считаем, что каждый ребенок рождается гениальным, однако с возрастом он «сажает себя в клетку»: это можно, это нельзя; что-то умею, а что-то не умею; у меня получится – нет, не получится. Мы же раскрепощаем. Сцена умеет открыть дверь «клетки», напомнить ребенку, что он уникален и свободен в выражении своих чувств. А внутренне свободные люди – самые красивые в глазах других.

• – Еще одна особенность – иммерсивное шоу, когда зрители не просто наблюдают, но и сами становятся участниками происходящего. Как эту форму восприняли любители традиционного театра?

– Замечательно. Мы изучили опыт Америки, России, однако для белорусской сцены учитывали наш менталитет. Здесь зрителю в первую очередь должна быть понятна сюжетная канва. Они получают роли и постепенно, даже сами того не замечая, вступают во взаимодействие с актерами. Становятся участниками триллера. Думают, делают выбор буквально каждую минуту. А от их решения зависит судьба персонажей, сюжетная линия и даже – поведение других зрителей. В конце мы подводим итоги. Нередко люди удивляются тому, что могли поступить иначе, имеют возможность оценить свои действия и о многом поразмышлять.

• – Разве в таком формате зрители не могут сбить с толку актеров?

– Только в теории. Во-первых, еще до спектакля мы договариваемся с ними, что можно, а что – нет. Во-вторых, даже если что-то пойдет не так, актер должен справиться с ситуацией. В противном случае это будет непрофессионально.

• – Многие театры доверяют только именитым режиссерам. Вы же даете площадку молодым, а это всегда риск. Почему на него идете?

– Потому что до сих пор помню, что такое быть молодым режиссером. Насколько это сложно, ответственно, вплоть до панических состояний. Ведь зрителю неважно, кто поставил пьесу, – он не купит билет, просто чтобы поддержать молодое дарование. Он идет отдохнуть и получить эмоции. Поэтому да, для меня это риск. Тем более что частный театр не может себе позволить «творческую неудачу» – это серьезные денежные потери. Однако если все получается – это всегда интересно, необычно и оригинально.

В мае состоялась премьера спектакля «Ехай». Ее в качестве своей дипломной работы поставила молодой, но уже опытной режиссер Тамара Суфрункова. Сюжет пьесы драматурга Нины Садур прост: отчаявшийся мужик идет на железную дорогу, ложится на рельсы и ждет своей смерти. К счастью, его замечает машинист и тормозит поезд. Спектакль начинается…

– Пьеса построена исключительно на диалогах трех персонажей, и обычно режиссеры этим и ограничивались. Я же увидела здесь собирательные, карикатурные образы и использовала жанр гротеска, чтобы зрители смогли узнать в героях себя или своих знакомых. Сверхзадача спектакля – посмотреть на человека глазами Бога, научиться не осуждать людей за их поступки, а попробовать понять, почему он действует так, а не иначе. Для полного эффекта я погрузила персонажей в кукольное пространство, – рассказывает Тамара. – Мы долго работали с актерами, оттачивали каждый жест, каждую фразу. И у них невероятно сложная задача: держать зрителя в напряжении каждую секунду от начала до конца спектакля.

Юлия ЯШЕВСКАЯ
Фото из архива Камерного драматического театра