У края братской могилы

– В 1941 году мне было 13 лет, – вспоминает Александр Рас­топчин. – Я жил на Рязанщине, и как многие одногодки, переживал, что поздно родился, не повоюю. В то время мы были уверены: война продлится недолго – недели через две наши будут брать Берлин.

Его почти призвали, когда начался перелом в войне: приближалась битва под Курском и на сборы отправили учащихся 8–9-х классов. Вместе со своими сверстниками Растопчин прошел 200-часовую программу подготовки бойца пехоты и… вернулся домой. После того, как Красная Армия победила на Курской дуге, командование решило, что юное пополнение нужнее в тылу. Необходимо было кормить армию, городское население.

Второй раз на сборы вызвали в следующем году: шла масштабная подготовка к операции «Багратион». Снова курсы, и снова отбой. Под осенний призыв 1944 года Александр тоже не попадал – парню не было 17 лет. Кроме того, на 10-классников была объявлена бронь: война шла к завершению, нужны были люди, готовые получить образование. Но юноша от нее отказался. После учебы в дивизионной школе в звании сержанта приступил к обслуживанию самолетов 245-й истребительной авиационной дивизии, которая за операцию «Багратион» получила звание гвардейской.

– Наши полки стояли в Клину и в Калинине (Твери), – рассказывает ветеран. – В мои обязанности входила подготовка самолетов. В составе этой дивизии я и встретил Победу. Но на западе я пробыл недолго, 28 мая мы полетели на Дальний Восток для участия в Маньчжурской операции.

Ровно через три месяца после капитуляции Германии Советский Союз объявил войну Японии. Дивизия, которая формировалась как бомбардировочная и использовала самолеты ТБ-3, получила от ремонтного завода № 84 транспортные самолеты Ли-2. Они были рассчитаны на 30 человек. Александр Растопчин стал бортмехаником и уже сам совершал полеты. Доблестная дивизия завоевала почетное звание Порт-Артурской. Отметила Родина и заслуги молодого бойца.

– На западном фронте я получил медаль «За победу над Германией», – перечисляет ветеран. – За время службы на Дальнем Востоке был награжден медалями «За боевые заслуги», «За победу над Японией».

Служил Александр Растопчин до 1948 года, затем поступил в Иркутское военное авиационно-техническое училище, получил звание лейтенанта, и ему как отличнику предложили остаться инструктором. Однако практические занятия у курсантов вел недолго: спустя 4 года стал студентом Рижского высшего инженерного училища, откуда и распределился в Полоцк.

– На боевом дежурстве в ракетных войсках находился 16 лет, отвечал за обслуживание боеголовок, – говорит Александр Растопчин. – Службу оставил в 48 лет, когда начались очередные сокращения в армии. Но работать продолжал: преподавал военную подготовку в бывшем торгово-кооперативном техникуме, три года возглавлял ДОСААФ.

Эхо войны

Рассказывая о войне, Александр Растопчин замечает, что тяжелее всего была неизвестность. Что с близкими – живы ли они? С особой болью ветеран вспоминает эпизод, который пришлось пережить уже в мирное время.

– В 60-е годы чекисты задержали девятерых немецких пособников, – рассказывает он. – Один из них, бухгалтер крупного целинного совхоза, в оккупации бесчинствовал в Беларуси. А когда сюда пришла советские войска, дошел до Берлина, получал награды.

Мужчину, имя которого офицер не стал даже запоминать, привезли для следственного эксперимента в Полоцк. Он рассказал, что на территории военного городка, где размещалась часть Растопчина, существовал лагерь тюремного типа. И показал две ямы, в которых хоронили жертв. На самом деле ям было три. Но где находится последняя, самая большая, преступник не помнил.

Александра Растопчина и еще нескольких военных пригласили присутствовать при допросе. Офицер вспоминает, что взял с собой фотоаппарат, но снимать не осмелился – посчитал это кощунством. Тем временем военный преступник, не стесняясь, рассказывал подробности. Он признался, что расстреливать людей в его обязанности не входило. Но убивал он немало. На спор, поставив на кон бутылку шнапса, мог с одного удара зарубить лопатой заключенного. После 5 таких его побед спорить с ним никто не брался. А однажды жена принесла партизанскому командиру передачу. Ее мужа уже не было в живых, но женщине этого не сказали, продукты забрали, а ее саму, покидавшую территорию лагеря, «вояка» убил выстрелом в затылок.

– Из двух ям достали черепа, чтобы оценить число жертв, – едва сдерживает эмоции Александр Растопчин. – Их было порядка 500. Видел я череп девочки, с косичками и гребешком, отдельно нашли бочку с мумией, преступник рассказал: в ней замучили мужчину, засыпав его негашеной известью и налив воду.

Военного преступника казнили, но ветерану до сих пор не дает покоя увиденное. Он очень хотел бы отыскать ямы, которые после следственного эксперимента засыпали землей. Территория военной части была закрытой, место преступления заросло травой. Но сейчас, уверен собеседник, надо найти его, чтобы отдать мертвым дань памяти.

– Эту проблему я озвучивал не раз, в исполкоме меня поддержали – сюда приезжали военные, но вырытых ими шурфов оказалось недостаточно, чтобы найти захоронения – нужно предпринять другие действия, – уверен Растопчин.

В этом готовы помочь профсоюзы. Председатель Витебского областного объединения профсоюзов Юрий Деркач и председатель Полоцкого райобъединения Ольга Захаренко договорились организовать поисковые работы уже этим летом. С помощью специалистов будет изучена почва на указанной ветераном территории. Кто знает, какие еще военные тайны откроются исследователям.

Виктория ДАШКЕВИЧ, фото автора