За полчаса до беды

Был ли это военный мятеж? По результату – лишь попытка, по замыслу – он и есть. Тысячи вооруженных людей взяли под контроль город-миллионник, организовали поход на столицу с угрозами уничтожить всех, кто встанет на пути. Хоть сто раз повтори «Марш справедливости» – все равно это будет военный мятеж.

На перекрестке мнений и эмоций

Он войдет в историю России в одном ряду с августовским путчем ГКЧП 1991-го и расстрелом Дома Советов в 1993-м. Будет еще много мнений и споров, журналистских расследований и научных исследований. Понадобится время, чтобы оценить реальный масштаб произошедшего. Но уже сейчас ясно, что в последний момент удалось избежать худшего – бойни и междоусобицы.

Президент Беларуси с самого начала был в курсе происходящего… хотел написать «в соседней стране», однако у Александра Лукашенко такой принцип: у нас с Россией два государства, но одно Отечество. Поэтому белорусский лидер стал 24 июня даже не посредником, а непосредственным участником событий. И здесь очень пригодились его политический вес и опыт. И харизма, если на то пошло.

Но крайне тяжело вести переговоры, когда все на нервах. Судя по всему, так и было. «Разговаривали первый раунд минут 30 на матерном языке», – в свойственной ему откровенной манере описал Александр Лукашенко первый телефонный разговор с главой частной военной компании (ЧВК) «Вагнер» Евгением Пригожиным, чьи бойцы на тот момент уже контролировали Ростов-на-Дону. Евгений Пригожин – человек импульсивный и резкий, а тут еще его охватила, как сказал белорусский лидер, полная эйфория. Собрался идти на Москву за справедливостью.

Владимир Путин расценивал действия ЧВК не иначе как «удар в спину». Получасовой разговор с ним свелся к тому, чтобы не торопиться с радикальными мерами. «Я также понял: принято жестокое решение (оно и прозвучало подтекстом в выступлении Путина) – мочить», – категоричный настрой коллеги Александр Лукашенко подчеркнул глаголом, который Владимир Путин однажды использовал в политическом афоризме.

Но в этом и заключается искусство дипломатии: знать, где призвать к спокойствию, а когда кулаком по столу стукнуть. Подобрать доводы, найти контраргументы.
А ситуация с каждым часом ухудшалась. Колонна из тысяч бойцов и бронетехники двигалась к российской столице. И с каждым километром приближалась точка невозврата.

Жизни людей важнее идей

Переговоры велись весь день. Подвижки были. Главное – никто не хотел допустить гибели людей. Поэтому искали варианты, уступки и гарантии. Каждый новый разговор был шагом вперед. Но надо было еще «обогнать» колонну. Иначе не избежать кровавого столкновения.

«И мы успели буквально за полчаса до этого, закончив переговоры, – одной фразой Александр Лукашенко дал понять, насколько ситуация граничила с критической. – Смута таким образом была предотвращена».

Оставалось всего 200 километров до Москвы, когда военная колонна двинулась назад. Под гарантии безопасности, снятие обвинений и уголовного преследования. Под честное слово, которое в тот момент было крепче брони.

Президент Беларуси признался, что его фактически вынудили подробно рассказать о событиях 24 июня. Заставили те самые ура-патриоты, которые любят махать кулаками после драки: для них уступки – проявление слабости, а стремление избежать жертв – уход от силового решения проблемы. Но представляют ли себе горе-советчики последствия? «Смута» – это слово часто повторяли в выступлениях Владимир Путин и Александр Лукашенко. Она уже была в истории и едва не привела к гибели государства. Повторение недопустимо. Причем касается это не только России. О чем прямым текстом заявил Александр Лукашенко: «Эта смута перекинулась бы сразу на Беларусь. И помогли бы эту смуту перекинуть к нам. Знаете кто».

Олег ФЕДОРОВ
Фото БЕЛТА